“Howdy, Lem,” my grandpa said with his eyes closed,
Wiping the eastbound dust from his sunburned brow;
A life before doubt.
I smell, the engine grease and mint the wind is blending
Under the moan of rotting elm in the silo floor.
Down a hill of pine tree quills we made our way
To the bottom and the ferns where thick moss grows
Beside a stream.
Under the rocks are snails and we can fills our pockets
And let them go one by one all day in a brand new place.
You were no ordinary drain on her defences
And she was no ordinary girl.
Oh, inverted world!
If every moment of our lives
Were cradled softly in the hands of some strange and gentle child
I’d not roll my eyes so. |
«Привет, Лэм!» – сказал дедушка, не открывая глаз,
Отряхивая пыль западного ветра со своей выгоревшей брови.
Жизнь до сомнений.
Слышу запах машинного масла и мяты, смешивающихся на ветру
Под стоны вяза, что гниёт в полу кормовой ямы.
Вниз под горку из сосновых лап лежал наш путь,
До лощины и папоротников, туда, где вдоль ручья растёт густой мох.
Под камнями – улитки, и мы можем наполнить ими наши карманы доверху,
А потом выпускать одну за другой на новом месте весь день напролёт.
Ты был не просто слабым местом в её обороне,
А она была не обычной девушкой.
О, опрокинутый мир!
Если бы каждое мгновение нашей жизни
Качали, как в колыбели, руки неведомого кроткого ребёнка,
Я бы не закатывал так глаза. |