Tristesse en devenir, si pénible à subir
Infectait par milliers les pauvres cœurs ingrats
Dévoilant l’éclosion, la désoccultation
Ainsi au loin, sans que l’on ne comprenne pourquoi
Un obscur ganglion fit son apparition...
Noirâtre et écumeux, il atteignait les cieux
Que seul, il défiait, déclenchant vents furieux
Déluges punitifs, et autres ires divines.
Car tout au loin, sans que l’on ne comprenne pourquoi
Un ganglion avait fait son apparition...
Pareil à un volcan, il se mit soudain à vomir rocailles et flots de lave
Emplissant le ciel d’une poussière noire, isolant les hommes sur terre loin de leurs astres
N’ayant de la sorte plus accès au dogme et à sa précieuse aide, ceux-ci durent dès lors affronter seuls
Le bouillonnement jaillissant issu des profondeurs de leur chair
Tous immobilisés par la déchirure
Entre le créateur et la créature
Leurs yeux écarquillés, et leur regard hagard
Reflétaient en leurs pupilles noires et dilatées
Un ganglion ayant fait son apparition...
Mais alors que leurs lèvres se desserraient
Pour laisser s’échapper un râle déchiré
S’éleva une plainte intangible et glacée
Leur susurrant à l’oreille que quoi qu’ils projettent
Un ganglion avait fait son apparition...
La terre sacrée, profanée par l’excroissance haïe
Exacerbant mille pensées refoulées, et autant de peurs honnies
Un monde enfoui refaisant soudain surface
Au grand dam de ceux qui à présent se révélaient à eux-mêmes en tant que maudits
C’est alors que la lave se mua
En un liquide purulent et âpre
Répandant sur son passage
Les traces d’un mauvais présage
Il était inscrit dans ces troubles eaux
Que la chute serait pour bientôt
Que leur damnation n’était autre qu’eux-mêmes
Et leurs doctrines suprêmes |
Меланхолия нескончаемая настолько сильно мира остов поразила,
Что язвы ядовитые в тысячах гнилых людских сердец открыла,
Врата стихии огненной для испепеления материи притворив,
И от людского рода истинную цель свою сокрыв,
Открыла она правду в час, когда путы ганглия чернейшего снизошли на нас...
Изрыгая мрак из чрева своего, возрос он до небес,
Пуская в ход ветра безумные, словно дикий бес,
Потопы могучие, что владения людские в руины превращали, да кары, что земли богатые в пустыни обращали.
И не заметил человек за нависшим над его судьбою крестом,
Как чернейшиего ганглия путы настигли его в хаосе том...
Словно с вулкана возгоревшего, лавы потоки с него хлынули тотчас,
Окутав небеса завесою тёмной и лишив на земле света звёзд всех на раз,
Он человеку право дал на обращение к догматам лет ушедших, что уж не раз ему одажды жизнь спасали,
Но в час тот они лишь боль и ненависть их души осаждали.
Всё порождённое однажды может смыто быть слезами,
Что протекут средь созданий тех и их творца глазами,
Чей вид увядший и иссохший до костей,
Напомнит ему о страшнейшей из всех мирских вестей,
Когда ганглия путы из мрака восстали, и ответить человека за деяния свои обязали...
Девственные земли, очерненные явлением ужасного нароста,
Явились невиданной причиной тысячи давно забытых страхов и мыслей в мире прироста,
Что пало в сумрак однажды в рассудке человека вновь восстаёт,
И славу роду проклятых средь земель тех воздаёт.
Так и лава из вулкана того излитая,
Станет гнойной лимфою, в воздухе горечью витая,
Что реками своими новый путь во тьме проложит,
И следами своими вечное проклятие на род человеческий изложит.
И да омоется творец потоком из реки той,
Дабы пасть в тот же миг словно прах земной,
Не возлагал проклятье человечеству никто нежели деяния их,
И ничтожность доктрин, что абсурдом своим правит средь них. |